Г Л А В А   II.

16 декабря, около 11 час. утра, двинулась въ походъ карательная экспедицiя. Все депо станцiи Москва уже девять дней бездѣйствовало. Паровозы стояли замороженные, въ томъ безпорядкѣ, какъ застало ихъ седьмое декабря. Въ паровыхъ трубахъ замерзла вода, въ поршневыхъ цилиндрахъ тоже сконденсированный паръ превратился въ ледъ и паровозы не могли годиться въ дѣло, прежде чѣмъ ихъ не отогрѣть въ тепломъ помѣщенiи при постепенномъ и крайне осторожномъ увеличенiи наружнаго тепла; затѣмъ требо­вался значительный ремонтъ ихъ, такъ какъ, послѣ замерзанiя трубъ, большинство ихъ потекли и не въ состоянiи были держать пара.

Приготовленiемъ паровозовъ и всего необходимаго подвижного состава занялся, по порученiю полковника Римана, поручикъ Костенко, завѣдывавшiй желѣзно-дорожнымъ батальономъ. На приготовленiе паровоза ушло не менѣе 8 часовъ, и за это поручикъ Костенко подвергся угрозамъ разстрѣлянiя; отъ него полковникъ требовалъ, чтобы паровозы были готовы черезъ одинъ часъ, не принималъ никакихъ доводовъ и назвалъ поручика Костенко бунтовщиком, дѣйствующимъ заодно съ революцiоннымъ комитетомъ. Напрасно Костенко оправдывался и приводилъ доводы, что замороженный паровозъ можно отогрѣть не менѣе какъ через 5—6 часовъ без большой порчи для него, что для этого необходимо отогрѣвать его въ тепломъ помѣщенiи и т. д., полковникъ не принималъ никакихъ резоновъ и держалъ поручика Костенко подъ угрозой за промедленiе въ приготовленiи тяги и состава разстрѣлять его.

Наконецъ, два поѣзда были готовы. Первый состоялъ изъ одного паровоза, двухъ пассажирскихъ вагоновъ и одного вагона съ нефтью; въ немъ находился весь персоналъ желѣзнодорожнаго батальона, подъ командой Костенко. Цѣль этого поѣзда — итти впередъ безъ испрашиванiя пути, пробираться своими силами, занимать станцiи, всѣ сигнальные приборы и аппараты на нихъ, занимать телеграфъ, телефонъ, и такимъ образомъ подготовлять путь для прiѣзда потихоньку страшнаго Семеновскаго отряда, который слѣдовалъ вслѣдъ за первымъ составомъ въ разстоянiи 15 минутъ пути. Второй составъ состоялъ изъ двадцати пяти вагоновъ и двухъ паровозовъ; въ этомъ поѣздѣ ѣхали пулеметы, пушки и весь отрядъ солдатъ. Поѣздомъ, какъ темъ, такъ и другимъ, управляли солдаты: механики, кочегары, помощники.

Обыкновенно первый составъ поѣзда тихо подкатывалъ къ станцiи, мирно высажи­вался, спрашивалъ у дежурнаго, который находился при станцiи, гдѣ находятся аппараты, приставляя къ нимъ своихъ солдатъ и ждалъ прiѣзда второго поѣзда.

* * *

Прежде чѣмъ излагать трагическiя событiя съ момента появленiя отряда Семе­новскаго полка на станцiи «Сортировочная» и «Перово» Московско-Казанской желѣзной дороги и въ ея окрестностяхъ, необходимо нарисовать картину того, что тамъ проис­ходило въ теченiе 8 дней, предшествовавшихъ прiѣзду отряда. Какъ только была объявлена 7 декабря всеобщая политическая забастовка, движенiе поѣздовъ по Московско-Казанской желѣзной дорогѣ прекратилось. На обѣихъ станцiяхъ въ это время находилось большое количество товарныхъ груженыхъ вагонов, около 1000 штукъ.

Еще до забастовки въ Перовѣ сформировалась боевая дружина, вооружившаяся револьверами. Въ нее входили отчасти мѣстные жители, отчасти рабочiе желѣзно­дорожныхъ мастерскихъ.

Передъ началомъ забастовки дружинники обезоружили мѣстную полицейскую власть и станцiонныхъ жандармовъ, и потому рѣшили охранять вагоны отъ возможности грабежа товара собственными силами.

Поставили свою стражу, организовали очередную смѣну дежурныхъ, установили отвѣтственность за правильное несенiе охранной службы; однимъ словомъ, приняли всѣ необходимыя мѣры, чтобы по адресу рабочаго пролетарiата не могъ быть брошенъ укоръ, что они способствуютъ въ дни организованной забастовки грабежу и хищенiю чужой собственности.

Но здѣсь, противъ желанiя и воли дружинниковъ, произошло нѣчто совсѣмъ неожиданное… пришло окрестное населенiе, которое прослышало про груженые вагоны, и, устранивъ дружинниковъ, которые не рѣшились для защиты имущества пустить въ ходъ оружiе и убивать людей, начало грабить вагоны. Когда грабежъ разошелся во-всю, то, говорятъ, были даже случаи, что и семьи дружинниковъ, къ стыду ихъ, принимали участие въ расхищенiи пищевыхъ продуктовъ изъ разгромленныхъ вагоновъ.

Грабежъ продолжался 8 дней, въ теченiе которыхъ московская администрацiя бездѣйствовала и не принимала никакихъ мѣръ къ его прекращенiю.

Но вотъ 16 декабря, уже на девятый день, около часу дня прiѣхалъ на станцiю «Перово» поѣздъ съ солдатами Семеновскаго полка. Къ этому времени расхищенiе товаровъ заканчивалось, и только прiѣзжiе крестьяне изъ очень дальнихъ деревень и селъ, менѣе требовательные во вкусѣ, подбирали остатки.

Еще наканунѣ этого дня съ вечера распространился слухъ въ Перовѣ, что изъ Москвы прiѣдутъ солдаты для наказанiя населенiя за самовольство и расхищенiе товаровъ.

Всѣ ждали съ трепетомъ казаковъ; но ожиданiе наказанiя даже подъ влiянiемъ все возрастающаго страха не могло нарисовать разстроенному воображенiю того, что пришлось затѣмъ увидѣть и пережить каждому въ дѣйствительности.

Администрацiя рѣшила, очевидно, своими дѣйствiями устрашить населенiе, террори­зировать его и разъ навсегда положить конецъ неподчиненiю населенiя своей власти. Но вмѣсто этого она достигла совершенно иныхъ результатовъ.

Никакая пропаганда, никакая агитацiя среди голодныхъ и обездоленныхъ людей не достигла тѣхъ поразительныхъ успѣховъ, которые приходилось наблюдать мнѣ въ раiонѣ дѣйствiй отряда Семеновскаго полка. Я поражался, видя, напримѣръ, старуху 50 летъ, всю свою жизнь глубоко вѣровавшую въ Бога и Царя, готовую отдать свою жизнь за горячо-любимаго монарха-мѵропомазанника, сразу переродившуюся послѣ кроваваго дѣйствiя въ ея квартирѣ полковника Римана. Она съ такимъ ѣдкимъ анализомъ разбирала все, что произошло вокругъ и что творится еще теперь.

Не отвлеченнымъ путемъ дошла она до этого, не изученiемъ книгъ и исторiи пришла она къ тѣмъ выводамъ, а просто послѣ жестокаго потрясенiя всего внутренняго ея существа, съ болью и ужасомъ въ душѣ глаза ея увидѣли и поняли, что называютъ дѣятели бюрократизма подавленiемъ «крамолы».

Ея сынъ, 19-ти-лѣтнiй парень, во время разговора старухи со мной, хитро посмѣивался и подтрунивалъ надъ ней:

«Хороша старуха стала! Бывало, съ ухватомъ бросалась, когда подъ пьяную руку сболтнешь зрящее слово, а теперь поди же ты!!?».

Но старуха не унималась и, не обращая на его слова вниманiя, продолжала раскрывать свою больную изстрадавшуюся душу.

А велико должно быть ея внутреннее потрясенiе, если пришлось ей въ одинъ мигъ, въ одну страшную минуту видѣть разстрѣлъ ея невиннаго сына, на ея же глазахъ, въ ея комнатѣ, уставленной образами и украшенной царскимъ портретомъ со всей царской фамилiей.

—«Посторонись, старуха!»—крикнулъ ей Риманъ и лѣвой рукой отстранилъ ее, а правой выстрѣлилъ въ лобъ ея любимца, ни въ чемъ неповиннаго, не понимающаго, за что приставляется къ его лицу дуло револьвера. Онъ не шевельнулся, не сдѣлалъ даже попытки защититься; только черезъ мигъ грохнулся на полъ кровавый трупъ всей своей тяжестью, безъ звука, безъ вскрика.

Въ этотъ мигъ поняла старуха грозную дѣйствительность и въ ея душѣ открылась бездна.

__________

При разслѣдованiи происшедшихъ событий на этихъ двухъ станцiяхъ пришлось натолкнуться на большiя трудности, во-первыхъ, убито очень много народа, около ста человѣкъ, поэтому приходилось опрашивать большое количество свидѣтелей; во-вторыхъ, разстрѣлы продолжались 3 дня (не такъ, как на прочихъ станцiяхъ, гдѣ все кровавое дѣло заканчивалось иногда въ несколько часов); въ-третьихъ, свидѣтели разбросаны по разнымъ деревнямъ, отстоящимъ на порядочномъ разстоянiи другь отъ друга, и кромѣ того особенно затрудняла военная охрана изъ солдатъ 4-ой дивизiи 16 Ладожскаго полка, вслѣдствiе чего населенiе подъ живымъ впечатлѣнiемъ пережитыхъ ужасовъ боится говорить, подозрительно встрѣчая каждаго незнакомаго человѣка.

Мною было опрошено и записано показанiе болѣе 25-ти человѣкъ, матерiалъ получился такой обширный и ужасный по тѣмъ кровавымъ происшествiямъ, по отсутствiю причинъ, простотѣ, съ которой отнималась жизнь у людей, по тѣмъ жестокимъ мученiямъ, которыя причинялись людямъ безъ надобности, безъ цѣли, только для того, чтобы мучить, что мнѣ придется нѣсколько подробнѣе остановиться на этихъ зверствахъ, чтобы во всѣхъ деталях выяснить это ужасное кровопролитiе.

А оно было настолько ужасно, настолько велики были страданiя и боли умиравшихъ отъ штыковыхъ ранъ людей, что невольные свидѣтели ужасовъ обращались ко мнѣ съ такимъ вопросомъ:—«Скажите, баринъ, вѣдь не можетъ быть, чтобы это были наши солдаты? Вѣдь они не могли бы быть съ нами такъ жестоки, такъ безумно жестоки со своими родными по крови братьями. Не правда ли, говорятъ, что это иностранцы, финляндцы тамъ какiе-то, или католики, что ли? Да и притомъ они непохожи на нашихъ солдатиковъ!»

Дѣвочка 11-ти лѣтъ, Настя, при видѣ, какъ револьвернымъ выстрѣломъ офицеръ убилъ ея родного брата на ея глазахъ, бросилась въ испугѣ къ матери и закричала:

— «Какiе они злые, какiе злые глаза, мама, они насъ убьютъ сейчасъ»!... Потомъ выпрямилась блѣдная… на стройныхъ тонкихъ ножкахъ, приблизилась къ офицеру и крикнула въ лицо: «зачѣмъ убили моего Ваню, убейте и меня?!»

Сколько трагизма, сколько ужаса въ этомъ дѣтскомъ крикѣ! Сейчасъ она только что возвратилась изъ школы, и когда я съ ней заговорилъ о братѣ, она горько расплакалась. Такiя минуты въ жизни ребенка никогда не изглаживаются изъ памяти.

* * *

Въ то время, когда пришёлъ поѣздъ съ однимъ паровозомъ и двумя вагонами подъ управленiемъ поручика желѣзнодорожнаго баталiона Костенки, на станцiи «Сортировочная» дежурнымъ находился служащiй Ладновъ.

Минутъ черезъ пятнадцать появился безъ испрашиванiя пути поѣздъ съ солдатами Семеновскаго полка, которые, не доѣзжая станцiи, повыскакивали изъ вагоновъ и безъ всякаго предупрежденiя открыли жестокiй огонь направо и налѣво по запаснымъ путямъ, гдѣ находилось много народа.

Кто оказался поближе, тотъ поплатился своею жизнью; многiе залѣзли подъ вагоны и попрятались за колеса, садились на оси…

Въ это время офицеръ вышелъ на платформу, встрѣтилъ дежурнаго по станцiи Ладнова и узналъ отъ него, что въ зданiи никого нетъ.

Осмотрѣвъ и убѣдившись въ этомъ, приказалъ произвести обыскъ в нѣсколькихъ домахъ, находящихся по близости отъ платформы. Когда пошли въ квартиру таксировщика Воронича, то дверь его квартиры нашли запертой.

Стали стучать, потомъ прикладами сшибли дверь съ петель. Войдя въ квартиру, застали старика 60 лѣтъ, крайне встревоженнаго и не понимающаго, что за события происходятъ кругомъ. Онъ былъ глуховатъ на оба уха и потому не слыхалъ стука въ дверь; когда же ее начали ломать, подумалъ, что это хулиганы пришли грабить его имущество. Онъ отыскалъ револьверъ и ждалъ, что за грабители такие ломаютъ дверь и зачѣмъ они врываются въ чужую квартиру.

Жилъ онъ только вдвоемъ со старухой женой, которая раньше въ 1904 году была душевно-больной и лечилась въ Казани нѣсколько мѣсяцевъ. Затѣмъ она поправилась и послѣднiе 2 года жила съ мужемъ на ст. «Сортировочная», гдѣ тотъ прослужилъ 10 лѣтъ.

Старуха тоже, ничего не понимая, что творится кругомъ, въ безпокойствѣ металась изъ угла въ уголъ и шептала молитвы.

Наконецъ дверь была сломана и на порогѣ появились солдаты и офицеръ; старикъ, увидѣвъ ихъ, былъ очень изумленъ, растерянъ, потомъ отъ радости перекрестился, что тревога его напрасна, положилъ револьверъ на столъ и направился навстрѣчу желаннымъ гостямъ. Не успѣлъ онъ сдѣлать и нѣсколькихъ шаговъ, какъ офицеръ скомандовалъ:—«въ штыки его!»

И тутъ же въ квартирѣ началась кровавая, жестокая расправа. Съ четырехъ сторонъ воткнули штыки въ тѣло несчастнаго старика, а офицеръ собственноручно, жестокимъ ударомъ, раскроилъ ему черепъ; только раздался сухой треск расколотаго черепа и безумный вопль сумасшедшей женщины, которая въ одинъ мигъ, въ этотъ ужасный мигъ, снова потеряла разсудокъ.

Но солдаты не остановились, они приставили штыки къ груди сумасшедшей женщины и приготовились вонзить ихъ въ тѣло, но въ отвѣтъ почувствовали безумные, страшные глаза, устремленные на нихъ, безумное спокойствiе несчастной, и остановились, проколовъ только одежду.

Теперь она помѣщена на излеченiе въ больницу св. Пантелеймона на ст. «Удельной», близъ Петербурга.

Пробывъ на ст. «Сортировочная» всего минутъ 40, главный отрядъ двинулся дальше, оставивъ здѣсь подъ командой офицера полуроту солдатъ, которые продолжали весь день стрѣлять по запаснымъ путямъ.

На слѣдующее утро около «Сортировочной» было подобрано служащими желѣзной дороги при участiи солдатъ 8 труповъ, которые солдаты отправили въ товарномъ вагонѣ на станцiю Москва, не принявъ никакихъ мѣръ, чтобы узнать личность убитыхъ.

Девятый трупъ Воронина.

Кромѣ того родственниками ночью было подобрано и увезено 25 труповъ.

Итого убито здѣсь 34 человѣка.

Солдаты простояли на этой станции дней 10, держали себя со служащими станцiи очень грубо и рѣзко.

Два характерныхъ разсказа пришлось услышать дежурившимъ тамъ, а именно: одинъ солдатъ со смѣхомъ разсказывалъ другому, какъ шли двѣ бабы по полю, влѣво отъ запасныхъ путей; онъ имъ крикнулъ:

— «Стрѣлять буду!»

Бабы, сломя голову, бросились бѣжать, спотыкались, скользили по неровной дорогѣ, смѣшно взмахивали руками. Солдатъ взялъ на прицѣлъ одну, выстрѣлилъ, — она такъ и «сковырнулась», а другая — убѣжала.

Говорилъ мнѣ это одинъ изъ слушателей этого разсказа. Сообщаю его для показанiя той общей атмосферы, въ которой солдаты карательнаго отряда держали населенiе.

Первый день пребыванiя отряда на ст. «Сортировочная» такъ ужасно подѣйствовалъ на дежурнаго по станцiи г. Ладнова, что онъ захворалъ и его стала бить лихорадка. На утро онъ не могъ подняться съ постели и послалъ сообщенiе о болѣзни на станцiю, прося замѣнить его другимъ. Въ отвѣтъ на это пришло распоряженiе офицера, чтобъ онъ немедленно явился и дежурилъ по станции, въ противномъ случаѣ его сейчасъ же арестуютъ и поступятъ съ нимъ такъ же, какъ, онъ видѣлъ, поступали съ другими.

Пришлось ему отправиться и больному дежурить.

На прилагаемомъ чертежѣ изображенъ схематическiй планъ станцiи «Сортировочная», гдѣ были убиты таксировщикъ Воронинъ и остальные, случайно находившiеся на путяхъ, люди.